Питер О`Доннел - Я — Люцифер
— Камнем? — спросил Кролли. — Насмерть?
Вилли недовольно покачал головой.
— Песок с воском. Тяжелый, но при ударе разваливается. Уложил его немножко подремать.
— А когда он придет в себя?
— Вилли уложил его ровно через секунду после того взрыва, когда полетели обломки породы, — сказала Модести. Охранник будет недоволен инженером за то, что из-за взрыва у него болит головка, вот и все. Ясно?
— Ясно, — кивнул Кролли.
Модести села и жестом подозвала Кролли. Она предложила у сигарету, еще одну взяла себе и бросила пачку Вилли, который стоял, опершись о скалу.
— Мы пробудем здесь с час, до захода солнца, — сказала Модести Кролли. — Затем нам надо пройти через вон ту седловину. Через три часа мы доберемся до машины. У меня для тебя припасены хороший паспорт, одежда и все прочее. Мы с Вилли американские туристы, а ты француз, который едет автостопом в Афины. Мы решили тебя подвезти. Границу с Грецией пересекаем у Гевгелии.
Она не изменилась, думал Кролли. Она всегда давала инструкции именно таким тоном.
— Спасибо, Мадемуазель, — поблагодарил Кролли, сунул руку под брючину и извлек промасленную ветошь, из которой вытащил нож и бросил его Вилли со словами: — Спасибо, Вилли. — Тот поймал его на лету за рукоятку и убрал под рубашку. — Ласкариса я зарежу своим собственным ножом, — упрямо произнес Кролли.
Модести подняла голову. Небо начало темнеть, надвигались сумерки. Она проговорила:
— Сначала хорошенько подумай. Месть — пустое дело.
— Не для грека, Мадемуазель. Но я должен его убить не из мести. Когда Ласкарис узнает, что я на свободе, он перепугается за свою жизнь. И он обязательно постарается меня укокошить, если я не сделаю этого раньше.
Модести посмотрела на Вилли, который чуть пожал плечами. Они оба понимали, что Кролли прав.
— Тогда поторопись, — сказала она. — Но мы вытащили тебя совсем не для этого.
— Это я понимаю, — протянул он, вопросительно глядя на них.
— Мне нужно имя. Имя того, кто послал тебе посредника договориться насчет заказного убийства. Примерно семь месяцев назад.
— Да, полиция интересовалась. Но я им ничего не сказал. — Вдруг в его глазах загорелся огонек любопытства. — Обратно за старое, Мадемуазель? — спросил он.
— Нет.
Кролли немного подождал, но Модести явно не собиралась больше ничего говорить. Кролли разбирало любопытство, но он понимал, что вряд ли что-либо узнает. На мгновение ему стало обидно, но он быстро взял себя в руки. С тех пор как Сеть распалась на отдельные организации, Кролли слышал странные толки про Модести и Вилли. Теперь он увидел их опять и мог убедиться, что сталь не заржавела и не притупилась. Возможно они не занимались прежними делами. Но они явно занимались чем-то очень серьезным.
Кролли затянулся сигаретой, выпустил дым и сказал:
— Его зовут Джек Уиш.
Глава 10
Стивен Колльер поставил стакан на столик со словами:
— Я не уверен, что смогу помочь.
Всего четыре часа назад он приехал в этот дом на острове Зильт. День клонился к вечеру. За эти часы Колльер получил слишком много разных впечатлении, мешавших ему мыслить с той четкостью, с какой хотелось.
Сам по себе дом хоть и был обставлен с роскошью, но отличался удивительным безвкусием. Его претенциозность порядком раздражала Стивена, а его вкус был оскорблен эклектичностью обстановки.
Да и те, кто в нем находился, тоже не составляли гармоничного целого. Сефф, с лицом, походившим на маску, и напоминавший покойника своим черным костюмом, Регина, его супруга, хрупкое и нелепое существо в цветастом платье на пять дюймов ниже колена, Джек Уиш, американец, сильно смахивавший на громилу, у которого явно не было никаких обязанностей, кроме как бесцельно бродить по дому в шортах и сандалиях.
С Боукером он уже был отдаленно знаком и слышал о каком-то скандале, из-за которого тот был вынужден оставить врачебную практику несколько лет назад.
И наконец, Люцифер, молодой человек с телом античного бога, красивым лицом, окаймленным темными волосами, и сознанием, пораженным глубочайшей паранойей. С Люцифером он пообщался недолго — сразу после того, как Боукер немного пролил свет на особенности его недуга.
Люцифер приветствовал его с величественным радушием, выразив сожаление, что Стивена пришлось вызвать из нижних сфер. Впрочем, как уверил его Люцифер, это ненадолго, на несколько десятков лет, от силы на столетие.
Проинструктированный Боукером. Стивен отвечал, что счастлив служить Сыну Утра в любом качестве. Произнося эту абракадабру, он испытывал лишь жалость к этому бедняге.
Теперь же они сидели вдвоем с Боукером на балконе одной из комнат верхнего этажа, где Стивен и должен был жить во время своего недолгого пребывания на Зильте.
— Я вовсе не ожидаю, что вы совершите чудо, — говорил Боукер, проводя рукой по своему редкому пуху на голове. — Но все же я убежден, что вы сможете нам помочь. Кроме того, Люцифер сам по себе представляет любопытный материал для ваших исследований.
— Не уверен, что работа с параноиком принесет мне какие-то любопытные результаты, — сказал Колльер. — В наших парапсихологических исследованиях мы проводим серию контрольных тестов-экспериментов. Если мы сталкиваемся с кем-то обладающим повышенной восприимчивостью, развитым внечувственным восприятием — телепатией, телекинезом, предвидением тогда мы проводим дополнительную серию опытов, чтобы исключить возможность мошенничества или просто неосознанной гиперактивности пяти обычных чувств. Но я не понимаю, как это можно сделать в случае с этим вашим Люцифером.
— Пока это действительно непросто, — кивнул Боукер. — Но надо подумать, о чем мы можем попросить его в границах его убеждения, что он Сатана. Но пусть вас не волнуют чисто психологические аспекты проблемы — это уж моя забота. Ваше дело сосредоточиться на парапсихологической стороне. Мне хотелось бы понять, как можно поддержать, а если удастся, и улучшить экстрасенсорные способности нашего друга.
— Зачем вам это надо? — спросил Колльер. — Насколько я понимаю, главное — это попытаться вылечить его.
Боукер кротко улыбнулся и покачал головой. Затем взял со столика кувшин с соком, в котором плавали льдинки, и снова наполнил стакан Колльера.
— Вы уверены, что не желаете чего-то покрепче? — спросил он.
— Совершенно уверен. Слишком рано.
Боукер кивнул, откинулся на спинку стула и сказал:
— Что вам известно о паранойе?
— Очень немногое. Мания величия и так далее…
— Ну, в принципе, да. Есть люди, которые верят в то, что они великие мира сего. Гитлер, Наполеон, королева Елизавета Первая. Поправка: они не верят, они знают доподлинно, что они это они… Наполеон, Гитлер, Елизавета. Наш друг, например, твердо знает, что он Люцифер, Сатана, Князь Тьмы.
— Почему ему взбрело в голову, что он Сатана? — спросил Колльер.
Боукер прикрыл глаза от яркого солнца, закинул руки за Голову.
— Люцифер — племянник Сеффа, который теперь является его опекуном. Сейчас Люциферу двадцать пять лет. Когда ему исполнилось двадцать, он собирался стать священником. Тогда мы еще не были знакомы, но я не сомневаюсь, что это был серьезный и преданный своему делу молодой человек.
Теперь Боукер почувствовал себя увереннее. По крайней мере, сейчас не было необходимости лгать. Если отбросить характер взаимоотношений между Сеффом и Люцифером, все прочее вполне соответствовало действительности.
— Затем с этим серьезным и набожным молодым человеком кое-что случилось, — заговорил он опять. — Его соблазнила женщина. Это произошло совершенно неожиданно. Ну, вы сами знаете, как это бывает… Время, место, атмосфера… Прямо как Сейди Томсон в рассказе Моэма. Она ведь соблазнила священника, который пытался спасти ее душу, кажется, так?
— Это было в книге, — внес поправку Колльер. — В кино все обстояло несколько иначе. Но тем не менее мне казалось, что это священник соблазнил ее.
— Это всегда процесс двусторонний, — с легким нетерпением в голосе отозвался Боукер. — Нас, собственно, интересует то, что данный молодой человек позволил женщине пасть. Затем наступил момент раскаяния, которое достигло невероятных размеров. Произошел тяжелый нервный срыв, и теперь мы имеем параноика, который вообразил, что он источник вселенского зла, а стало быть, не кто иной, как Сатана. Люцифер.
— Я-то считал, что вы, психиатры, умеете вытащить это из подсознания в сознание и предложить исцеление.
Боукер приоткрыл глаза и сказал:
— Позвольте я процитирую вам Крепелина: «Паранойя характеризуется скрытым развитием, обусловлена неясными причинами и устойчивой и неколебимой маниакальной системой мышления в сочетании с сохранением ясности и последовательности в мышлении, волеизъявлении и поступках». Самое важное здесь, дорогой Колльер, это слова «устойчивая» и «неколебимая». Настоящая паранойя неизлечима.
